1 октября 2015 года на заседании СПЧ Тамара Морщакова была вынуждена в присутствии Президента напомнить ему слова, сказанные тремя годами ранее и констатировать, что за прошедший период ничего в это связке не изменилось. Иначе говоря, должностные лица, отвечающие за работу соответствующих органов власти, прямо саботировали однозначное указание руководителя государства. 

Естественно, акт саботажа не преследовал цель компрометации Президента РФ. Просто никто не пожелал ломать созданные комфортные условия сосуществования следствия, прокуратуры и суда, взаимная поддержка которых друг другом гарантировала и гарантирует сегодня практически 100%-ое вынесение обвинительных приговоров вне зависимости от качества доказательной базы. 

По сути, в современной России работает формула «Обвинен, значит, осужден». 

Интересно, что практически все выступления правозащитников 1 октября 2015 года, так или иначе касавшиеся функционирования судов, прокуратуры или следствия как будто писались с дела Солодкиных-Андреева. Этот уголовный процесс иллюстрирует современное состояние судебной и правоохранительной системы в полной мере. И вовсе не потому, что прокуратура, следственный комитет и суды различных инстанции как-то особо старались сконцентрировать в данном уголовном деле существующие недостатки и типичные служебные преступления. Нет. Просто набор использованной правоприменительной практики (если эту практику можно как-то отнести к области права) вполне стандартен. И за шесть лет досудебного и судебного следствия этот набор был использован едва ли не полностью. 

Именно продолжительность процесса превратила дело Солодкиных-Андреева в энциклопедию правового беспредела.

Но вернемся к встрече Президента с членами СПЧ 1 октября и проиллюстрируем приведенную выше мысль. 

 

Элла Памфилова

 

«Наш обычный гражданин уязвим не только перед лицом преступного мира, но нередко, к сожалению, перед самой правоохранительной системой, включая судопроизводство. … Сама же судебная статистика иллюстрирует картину практически абсолютной солидарности судов и органов предварительного расследования применительно к вопросу о назначении и продлении таких мер пресечения, как заключение под стражу и домашний арест».

Точнее сказать сложно. 

Отца и сына Солодкиных арестовали в феврале 2010 года. Полковника ФСКН Андреева - в ноябре 2010 года. 

При аресте Солодкина-младшего судья Центрального суда, без рассмотрения дела по существу, резюмировала, что вина Солодкина А.А. доказана правоохранительными органами. Иначе говоря, 18 февраля 2010 года вынесла приговор. Чем тогда занимались следствие и суд еще 6 лет? 

Между тем Независимый экспертно-правовой совет по запросу СПЧ провел юридическую экспертизу данного решения суда и установил, что Солодкин А.А. был арестован НЕЗАКОННО. Не было оснований у суда для ареста иных, чем «обоснованные подозрения» следствия. И многочисленные последующие продления также противоречили действующему Уголовно-процессуальному законодательству, рекомендациям Верховного и Конституционного судов. А также нормам международного права. Итог заключения экспертов: нарушения закона при избрании меры пресечения и её продления таковы, что обвиняемые имеют все основания обратиться в Европейский суд по правам человека. 

Аналогичное заключение экспертов-юристов было получено на решение Новосибирского областного суда от26.10.2011 года о продлении ареста Солодкину А.Н. Цитата: «ссылки на сложность, многоэпизодность и многотомность уголовного дела как на объективные основания, оправдывающие длительность содержания под стражей, демонстрируют искажения судами содержания конвенционных стандартов, согласно которым данные характеристики выступают лишь критериями разумности сроков судопроизводства, но не содержания под стражей. Никакой оценки достаточности доказательств и реальности опасения суда в том, что обвиняемый может скрыться и совершать иные преступные действия, направленные на воспрепятствование расследованию, в судебных решениях не приводится». 

И далее констатируется, что суд даже не пытался рассмотреть применение иных мер пресечения и не привел доводы, почему эти меры пресечения не могут быть достаточными. 

Иначе говоря, выходя с ходатайством о продлении ареста в суд, следствие вовсе не собиралось обосновать и доказать необходимость меры пресечения, а суд эти доказательства и не интересовали. Если переводить на бытовой язык, то следователь пришел к судье и сказал: «Слушай, пусть посидит в тюрьме еще полгодика. Может, чего на него нарою». А судья кивнул: «А, нехай сидит, если тебе так хочется!»

И снова эксперты указали, что решение суда дает право для обращения обвиняемого в ЕСПЧ. 

С полковником Андреевым все еще хуже. Его арестовали по «обоснованному подозрению» следствия в особо опасном преступлении: получении ВЗЯТКИ в особо крупном размере. Спустя некоторое время «обоснованные подозрения» не оправдались. Андреева обвинили в превышении полномочий. Но и эти подозрения следствия никак не соотнеслись с реальной действительностью. Те же обстоятельства, по которым Андрея Владимировича «уличили» во взятке, стали толковаться как МОШЕННИЧЕСТВО, единственным доказательством которого стал оговор бандитами Хасаном Ганеевым и Сергеем Надеиным. 

Здесь к месту вспомнить еще одно уголовное дело, случившееся в НСО. В результате бытовой ссоры начальник межрайонного следственного отдела СК решил отправить обидчика в СИЗО. А основанием для ареста назвал обоснованные подозрения в убийстве обвиняемым начальника межрайонного следственного отдела СК. То есть самого себя. И суд удовлетворил это ходатайство! 

Человек отсидел полгода в тюрьме по «обоснованному подозрению». И только вмешательство прессы открыло глаза Фемиде. 

Резюмируя тему избрания и продления меры пресечения, хочется добавить, что арест Солодкиным и Андрееву полтора года продлевался с подачи следователей, а потом еще три года с подачи прокуроров. Ни на одном продлении авторы ходатайства не мотивировали фактами, свидетельскими показаниями или документами основания, на которые они ссылались: возможность подследственных, а позже подсудимых, скрыться от следствия, влиять на ход расследования, оказывать давление на свидетелей и потерпевших. 

И вполне понятно почему. Две попытки создать такие «документы» в недрах ОРБ оказались настолько очевидной фальсификацией, что если бы не крайняя лояльность суда, то за эту «липу» их авторы – Никитин и Голошубин вполне могли поплатиться погонами. Голошубин, например, на полном серьезе утверждал, что Солодкин А.А. в случае изменения меры пресечения может скрыться за границей. 

«Как? - удивленно спрашивал судью Солодкин-младший, - Если мой загранпаспорт, во-первых, изъят и хранится в сейфе у следователей, а, во-вторых, просрочен?». Ни суд, ни прокуратура, ни следствие не объяснили технологию перехода государственных границ без документов. Однако, товарищу Голошубину поверили. 

Но и это еще не все. Как выяснилось уже в 2015 году, загранпаспорт Александра Александровича Солодкина следователями вовсе утерян. И не случайно. Потому, что этот документ легко устанавливал факт проживания Солодкина-младшего на территории США именно в тот период, который «свидетели» типа Ганеева называли временем вхождения Александра Солодкина в так называемое ОПС Трунова. Иначе говоря, стопроцентное доказательство лжи свидетелей и наличия алиби подсудимого было должностными лицами утеряно. 

Кто-то понес за это наказание? Конечно, нет.

 

Снова цитата из выступления Эллы Памфиловой: «Происходит также деформация судебного контроля. Суды удовлетворяют практически всё: представьте себе, до 99 % иногда ходатайств следственных органов, направленных на ограничение конституционных прав и свобод граждан на стадии предварительного следствия, – и менее 7 %, когда это касается, скажем, нарушения самих органов предварительного расследования и должностных лиц».

И опять, что называется, «в яблочко». Процесс следствия – это бесконечная череда документов: постановлений, ходатайств, экспертиз. Законодатель, во избежание нарушения прав и свобод граждан, четко прописал процедуры тех или иных следственных действий в УПК РФ. Прописал и механизмы контроля за соблюдением УПК РФ, включая жалобы в вышестоящие следственные органы, в прокуратуру и суд. Этот механизм НЕ РАБОТАЕТ. Ни одна жалоба ни в вышестоящую инстанцию, ни в прокуратуру, ни в суд в порядке ст.125 УПК РФ не будет объективно рассмотрена. 

Подтверждений этому тезису в деле Солодкиных-Андреева более сотни. Расписывать каждый прецедент бессмысленно. Достаточно проиллюстрировать одним эпизодом, получившим оценку экспертов-юристов в Заключении от 12.03.2012года. 

Следователь СК Лебедев направил на медицинскую экспертизу в военный госпиталь Солодкина А.Н. В обход УПК РФ Солодкин А.Н. не был ознакомлен перед экспертизой с Постановлением следователя. О самой экспертизе узнал уже в помещении медицинского учреждения, куда был доставлен из СИЗО без каких-либо объяснений. Госпиталь не являлся аккредитованным для данной экспертизы лечебным учреждением, т.е. не имел права давать заключение о состоянии здоровья Солодкина-старшего. Следователь знал об этом заранее и осознанно шел на совершение должностного преступления накануне очередного продления ареста. Цель - получить справку о том, что Александр Наумович здоров. За счет преступного авторитета Боженко из Томска был привезен давно не практикующий кардиолог, который вынес вердикт, фактически, без осмотра больного.

Вот что после экспертизы документов написали эксперты: «Ссылаясь на медицинское заключение, полученное вне рамок производства судебной экспертизы и не в порядке, установленном вышеуказанным ведомственным подзаконным актом (Приказ Минздравсоцрзавития РФ №640 и Минюста РФ № 190 от 17.10. 2005г., прим. авт.), следователь не имел полномочий выносить решение об отказе в удовлетворении ходатайства защитника об изменении меры пресечения Солодкину А.Н.».

Все попытки стороны защиты оспорить данную «экспертизу» у руководства СК, в прокуратуре и в суде не имели успеха, несмотря на очевидное нарушение закона следователем Лебедевым. 

Но самое интересное, что судом были отклонены ходатайства стороны защиты о приобщении к материалам дела заключений Экспертно-правового совета и по Александру Наумовичу, и по Александру Александровичу Солодкиным. С подачи прокурора было объявлено, что эти заключения лишь личное мнение неизвестного юриста и отношения к делу не имеют. И ничего, что экспертиза проводилась по инициативе Совета по правам человека при Президенте РФ, а под документом стоит подпись М.Ф. Поляковой, возглавлявшей на тот момент СПЧ при Президенте.

 

Адвокат бесправен

 

Тамара Морщакова: «При нынешнем уголовно-процессуальном регулировании все, что может сделать адвокат-защитник по уголовному делу, находится полностью в сфере власти, в сфере решений органов, представляющих публичное обвинение. Ни одно ходатайство адвоката не будет удовлетворено, ни один материал, представляемый им, не будет приобщен к материалам уголовного дела, если на это не согласится другая сторона».

Практика судебного процесса по делу Солодкиных-Андреева наглядно показала, что стороне защиты было отказано в 99, 9% ходатайств, в случае, если против них возражала прокуратура. 

Так, прокуратура в лице гособвинителя Марины Морковиной последовательно снимала все вопросы защиты о собственности так называемого ОПС Трунова. Потому, что эта собственность оказалась в руках тех членов ОПС Трунова, которые ради этой собственности инициировали уголовное дело Трунова. 

Прокуратура последовательно снимала все вопросы стороны защиты к свидетелям обвинения, как повторные, когда обвиняемые и адвокаты пытались выяснить обстоятельства и детали тех событий, о которых так гладко повествовали «свидетели» при допросе гособвинением. Потому, что, как известно, дьявол лжи кроется именно в деталях. 

Прокурор Морковина возражала против допроса понятых, участвовавших в выемке оружия из гаража Зайцева. Возражала против допроса полковника Голошубина, нелегально присутствовавшего при данном следственном действии. Потому, что в результате этих допросов могли всплыть факты, которые превратили бы и протоколы, и изъятые в гараже предметы в недопустимые доказательства. 

Прокурор Морковина категорически возражала против допроса свидетеля обвинения Александра Трунова в процессе Солодкиных, как до этого возражала против допроса Солодкиных в процессе Трунова. Казалось бы, безумие: людям инкриминируют совместное руководством одним и тем же преступным сообществом, и сам Бог велел бы провести перекрестные допросы в суде. Но нет, это гособвинению оказалось невыгодно. Потому, что свидетелю обвинения Трунову нечего было сказать о «преступной деятельности» Солодкиных. И Солодкины пересекались с Труновым только по реконструкции стадиона «Заря», поддержке команды «Сибсельмаш» и на массовых спортивных мероприятиях. Понятно, что государственному обвинению очень не хотелось бы, чтобы присяжные в процессе Трунова услышали о заслугах подсудимого перед новосибирским и российским спортом. 

Прокурор Морковина категорически возражала против любых запросов суда в СИЗО по эпизоду с фальсификацией протоколов допросов Дмитрия Буоля и по проносу следователем Фоменко в допросную курительных смесей и запрещенных предметов для обвиняемого Буоля. И суд соглашался с возражениями прокурора. И если бы не упорство стороны защиты, фактически проведшей параллельное адвокатское расследование, эти факты с подачи прокуратуры были бы скрыты. Однако даже имея на руках фактическое признание следователя Большунова в фальсификации документов, ни прокуратура ни суд не завили о необходимости хотя бы служебного расследования. 

В процессе Слолодкиных была выработана новая норма УПК РФ - незначительные нарушения УПК со стороны следствия. Именно так, с подачи старшего советника юстиции Мокровиной, квалифицировались судом любые преступления следователей, доказанные стороной защиты в процессе. 

Особняком стоит история раскрытия преступления, совершенного Натальей Надеиной в 2005 году. Она созналась, а ее супруг подтвердил следователю Лебедеву факт сбыта кокаина. Лебедев истребовал уголовное дело Натальи Надеиной из УФСКН по НСО, приобщил его к уголовному делу 13435 в качестве вещественного доказательства, чем, фактически, спрятал от уголовной ответственности наркоторговку и её супруга – подчиненного Хасана Ганеева. Того самого Ганеева, который сегодня получил 8,5 лет за участие, в том числе, в подготовке к убийствам.

Все ходатайства Андрея Андреева в адрес суда о том, чтобы была дана правовая оценка действиям сотрудника Следственного Комитета, были блокированы прокурором Морковиной наглухо.

Ходатайства стороны защиты стали заметно чаще удовлетворяться судом только после того, как прокурор Морковина вышла из процесса, а поддерживать обвинение стала её коллега по областной прокуратуре Анжелика Егорова. Объясняется это двумя факторами. 

Во-первых, прокурору Егоровой фактически не перепало «счастья» курировать в суде «интеллектуалов-свидетелей» из бывших труновцев, ложь которых нужно было спасать любой ценой. Единственное исключение Марк Лунев (кличка «Марик»). И здесь вопросы защиты по требованию прокурора снимались, но без того фанатизма, которым был пропитан каждый выход Марины Морковиной. Анжелика Эдуардовна честно защищала интересы своего ведомства, по уши увязшего в нелепостях процесса Солодкиных-Андреева, но не имела личной заинтересованности.

И это, как раз, во-вторых. Марина Морковина - один из создателей дела Солодкиных-Андреева, готовившая процесс вместе с разжалованным генералом Александром Никитиным и авторитетным предпринимателем Андреем Боженко. 

Здесь самое время процитировать Владимира Владимировича Путина. Отвечая на выступления членов СПЧ, Президент РФ сказал: «Не буду вдаваться в детали по поводу прокуратуры, потому что она является правозащитной организацией, она по определению должна быть правозащитной организацией, так оно и есть, это входит как раз в обязанности прокуратуры – следить за исполнением закона».

К сожалению, как раз функция слежения за соблюдением закона прокуратурой забыта. Доминирующая ее функция сегодня: поддержка обвинения любой ценой. По закону или без закона. А главный навык сотрудника прокуратуры – умение своевременно и виртуозно отписаться.

В суде прокуратура уподобила себя Фемиде. У нее тоже завязаны глаза. Только в одной руке вместо весов безмен, потому, что прокуратура не оценивает, а взвешивает. А в другой руке карающий меч. Хотя по уму должен быть томик УПК. 

Именно завязанные глаза прокуратуры позволили не заметить, что дело Солодкиных на следствии и в суде курировал от Генпрокуратуры Константин Наумкин, в начале 2000-х похоронивший дело по покушению на Хачатряна в архиве и имевший отношение к уничтожению оружия, из которого в Хачатряна стреляли.

Именно необъяснимая слепота прокуратуры позволила следователям без правовых последствий проводить следственные действия за окончанием срока следствия и с обвиняемым Буолем, и с Солодкиным-старшим.

Именно слабое зрение надзирающего органа оставило без последствий отказ следователей на ходатайство Солодкина-младшего в допросе по всем предъявленным обвинениям по окончанию следствия. 

Именно незрячие глаза прокуратуры помогли не заметить массы нарушений закона со стороны следствия, за несколько дней «изучить» 180 томов уголовного дела, утвердить его и передать в суд. 

Именно дефект зрения прокуроров стал причиной того, что адвокатом Виталия Зайцева при явке с повинной и выемке из гаража оказался бывший сотрудник прокуратуры, участвовавший в расследовании данного уголовного дела.

И именно благодаря нежеланию надзирающего органа надзирать, прокуратура не позволила допросить этого адвоката в суде. 

Кстати об адвокатах. 

Еще одна выдержка из выступления Тамары Морщаковой «…практика характеризуется тем, что адвокатов пытаются отстранить от осуществляемой ими защиты, если они кажутся мешающими, адвокатов стараются иметь в «карманном» статусе, это те адвокаты, которых всегда органы расследования привлекают для обязательного проведения этих следственных действий, которые без участия адвоката будут признаны ничтожными».

И не только органы следствия, но и, к сожалению, прокуратура и суд. В 2010 году сотрудники Следственного Комитета сделали все, чтобы «подвести» к Солодкиным своих адвокатов. Следователями были по формальным причинам отведены, как минимум, три адвоката, имевших с обвиняемыми соглашения. Потенциальным защитникам настоятельно не советовали ввязываться в процесс. К тем, кто все же стал защищать Солодкиных, приходили полукриминальные гонцы и предупреждали о возможных негативных последствиях.

В процессе любая попытка адвоката поймать свидетелей обвинения на лжи оборачивалась обвинением в давлении на свидетеля и снятием вопроса, а каждое несогласие с действиями Председательствующего, высказанное в рамках УПК, истолковывалось, как нарушение порядка в процессе и стремление затянуть судебное следствие. 

Абсолютно вопиющее нарушение п.3 ст. 50 УПК РФ суд случилось на финишном этапе следствия. Следователи так увлеклись внесением изменений в окончательную редакцию обвинительного заключения, что забыли о предельных сроках ареста на этапе следствия. 15 июля 2011 года оба адвоката вице-мэра Солодкина  оказались на больничном. Один  получил разрыв связок, у второго проявились последствия чеченской контузии. Ст.50 УПК РФ декларирует право обвиняемого в течение 5 суток найти себе адвоката. Она же  обязывает следствие  по истечении пяти суток предоставить бесплатного адвоката. Но пяти суток у следствия в запасе не было:16 июля вице-мэр Новосибирска мог на законных основаниях выйти из СИЗО и отправиться домой.

Старший следователь по особо важным делам Лебедев своим волевым решением назначает Солодкину - младшему адвоката Владимира Григорьевича. Шишикина. Солодкин А.А. знакомится с позицией назначенного защитника и официально отказывается от его услуг. О чем письменно уведомляет следствие. Однако процедуру ознакомления с материалами дела эта «мелочь» не останавливает.  

Двумя днями позже  руководитель первого следственного отдела СУ СК РФ по СФО Комков А.П. своей подписью закрепляет изменения в УПК РФ, внесенные его подчиненным Лебедевым.

15 августа 2011 года законность отмены ст. 50УПК РФ подтвердила своим постановлением судья Областного суда Турченко. А в сентябре – изменения в УПК легализовал заместитель начальника управления Генеральной прокуратуры РФ в Сибирском федеральном округе Смородин: «Таким образом, следователь Лебедев А.А. , в связи с неявкой Вас 15 июля 2011 года вправе был принять решение о предоставлении обвиняемому Солодкину адвоката по назначению».

 

А вот фрагмент выступления Юрия Константинова, как раз по этому поводу: «Конституционный Суд совершенно четко высказался на эту тему. Я сам туда ходил с соответствующей жалобой, Конституционный Суд меня поддержал. После этого Верховный Суд высказался точно так же: никаких разрешений ни от следователя, ни от суда. Единственный, кто меня должен допускать в процесс на защиту, – сам обвиняемый, он сам. Это и международная норма, и нашей Конституции. Он сам выбирает себе защитника».

Только защитник, которого выбирает себе обвиняемый, будет его, обвиняемого, защищать. А следователям, прокурорам и судьям удобны адвокаты, которые участвуют в процессе в виде статуи, необходимой для соблюдения формальностей, или активного помощника стороны обвинения.

 

И далее.

«…значительное количество осужденных, в том числе находящихся в местах лишения свободы, не должны вообще ни за что отвечать, поскольку невиновны, либо, по крайней мере, отвечать по более мягким наказаниям. Это, кстати, мнение не только адвокатского сообщества. Таким образом, высказываются даже сотрудники системы исполнения наказаний. Сегодня, к сожалению, мы вынуждены признать, полтораста лет назад произнесенные слова о том, что «в судах полно неправды черной», к сожалению, сегодня тоже могут быть применимы к нашим судам.

 

Например, для того чтобы какие‑то найти гарантии для соблюдения закона в судебных заседаниях, существует протокол судебного заседания. Казалось, мелочь: нужно, чтобы протокол соответствовал тому, что говорится в зале. На самом деле очень часто протоколы судебного заседания фальсифицируются, в них пишут не то, что говорилось людьми, свидетелей не пускают, для того чтобы они проверили, как записали их показания. Есть замечания о протоколах, но эти замечания – это как фиговый листок на мощном теле беззакония, потому что рассматривает замечания единолично без участия сторон тот самый судья, который этот протокол подписал, то есть жалобу на самого себя рассматривает».

В деле Солодкиных-Андреева все еще более интересно. Процесс продолжался более 3 лет в режиме три заседания в неделю. Это несколько сотен судебных заседаний даже с учетом длительных перерывов на отпуск судьи и непонятных затяжек с последним словом подсудимых и приговором летом-осенью 2015 года. Все попытки стороны защиты получить протоколы заседаний в ходе процесса наталкивались на формулировку: «Ознакомитесь после вынесения приговора». 

Статья 389.4 УПК РФ предоставляет право подачи апелляции на приговор суда в течение 10 дней. Иначе говоря, адвокатам предложат проверить сотни страниц протоколов на подлинность и отсутствие фальсификаций, составить мотивированную апелляцию, обжаловать возможные подделки и недостатки протоколов. И все это за 10 дней. Между тем, судья пишет приговор уже почти два месяца. И это только официально. Вполне вероятно, что часть работы была сделана во время длительного летнего перерыва.

 

В заключение еще две цитаты из заседания СПЧ 1 октября 2015 года. 

Элла Памфилова (о суде): «Я бы выделила вот что: независимость, к сожалению, часто формальную; состязательность – к сожалению, не состязательность, а её видимость; справедливость часто поверхностна; избирательность правосудия и часто неадекватность приговоров».

 

Владимир Владимирович Путин: «… по поводу доступа адвокатов к исполнению своих служебных обязанностей, так скажем, я даже затрудняюсь что‑то ответить. Я впервые слышу, что есть такие проблемы. Дайте мне тогда Ваши наблюдения, Ваши замечания. Генеральная прокуратура должна заняться этим впрямую, это ее обязанность – обеспечить права граждан. И если нужны какие‑то дополнительные решения на уровне Верховного Суда, других инстанций, нужны какие‑то дополнения в закон, давайте мы это сделаем. Я с Вами согласен, конечно. И тогда, наверное, меньше будет судебных ошибок, связанных с тем, что невиновные люди осуждаются к лишению свободы, либо санкции слишком большие и неоправданные».

На самом деле, наверное, не очень нужны какие-то новые решения на уровне законодательства и Верховного Суда. Вполне достаточно того, чтобы правоохранительные структуры и судебная власть выполняли свои функции, прописанные в действующем законодательстве. Если следователи будут четко следовать нормам УПК РФ, если прокуратура будет надзирать за законностью, а не прикрывать беззаконие следствия и суда, если суд начнет возвращать прокурорам и следователям наскоро слепленные дела с едва замаскированными следами подтасовок и фальсификаций, то институт правозащитников окажется более невостребованным, а в тюрьмы перестанут попадать невиновные.

 

А дело Солодкиных-Андреева можно будет использовать как практическое пособие по тому, чего ни при каких обстоятельствах не должны делать следователи, прокуроры и судьи.